С танцем по-жизни

Смоленские новости 1 марта 2017 

Исполнилось 70 лет известному балетмейстеру, председателю областного жюри по хореографии,  руководителю студии степа «MixTAP» Культурно-досугового центра «Губернский», заслуженному артисту РСФСР Анатолию Александровичу Полозенко.  5 марта  состоится большой юбилейный концерт с участием лучших творческих коллективов Смоленской области, учеников Анатолия Александровича – призеров и дипломантов самых престижных мировых, европейских и отечественных чемпионатов по степу, непременных «звездных» гостей – лучших степистов России, в число которых, бесспорно, входит и виновник торжества.        

   Маэстро Полозенко – хореограф-созидатель.  Во многом именно ему Смоленский государственный институт искусств обязан  появлением в его стенах  Театра песни и танца.  Он стал первым в нашем городе пропагандистом и популяризатором  танцевального направления под названием «степ». Сегодня  воспитанники Анатолия Александровича  входят в сборную команду России по степу.  Каждое их выступление увенчано наградами, будь то Чемпионат Мира, Кубок Европы, России или Москвы.  Пятьдесят лет жизни Анатолия Александровича Полозенко  накрепко связаны с искусством танца. Двадцать пять из них – с исполнительской деятельностью в военных ансамблях песни и пляски.  О том, как все начиналось, и почему танец стал судьбой – гость редакции «СН» заслуженный артист РСФСР Анатолий Полозенко.  

         Что  для Вас  четверть века  танцевальной  деятельности в военных ансамблях  песни и пляски?

   Пять тысяч концертов, в которых я принял участие как солист и балетмейстер.  А что такое военный ансамбль? Это – выступления на полигоне  перед парашютистами, которые только что с неба «упали»,  в лесу на снегу, в холодном клубе, когда машина-развалюха  в дороге застряла, ансамбль опоздал, начальник торопит  «скорей-скорей», в раздевалке из крана – сосулька, ноги окоченели: топнешь – болью отзываются.  

         И как же вы плясали?

     А так и плясали. Такие условия, такие перегрузки. Это вам не Большой театр: халатик надел,  к станку подошел, батман-тандю сделал, кофейку попил...

           Коли все так сложно, зачем такую судьбу выбрали?

    Что значит выбрал? Так  получилось. Танцевал в ансамбле в городе Краматорске, который существовал при огромном заводе, где я работал фрезеровщиком.  Потом меня  призвали в армию, и я попал в зенитно-ракетные войска, в город Тирасполь, где прослужил полгода. Однажды  туда приехал ансамбль песни и пляски Краснознаменного  Одесского военного округа. Я пришел на концерт, а в антракте заглянул за кулисы  с артистами пообщаться,   познакомился с балетмейстером, сказал, что тоже умею танцевать. Он предложил показать, что я умею. Понравилось.  Записал мои данные и через полтора месяца пришел Приказ командующего Одесским военным округом откомандировать меня в ансамбль. Там я отслужил срочную службу и встал вопрос: что дальше?  Решил  работать  в ансамбле на профессиональной основе, тем более, самолюбию льстило, что я был один, кого взяли  из самодеятельности.  В ту пору в ансамбле служили  артисты, объехавшие с гастролями  весь  мир:  прославленные солисты ансамбля танца Украины, молдавского ансамбля танца «Жок».  Было с кого брать пример, у кого учиться профессии.  Потом работал  в ансамбле   Северной группы войск  и ансамбле песни и пляски МВД СССР.  Исполнял танцы на военную тематику:  пляски родов войск, пляски военного времени, дружбы народов, стран Варшавского договора, народные танцы.  А когда служил в Дрездене  в ансамбле  Первой танковой армии, меня приглашали на постановки в Дрезденское хореографическое училище.  А в ГДР в учебные программы хореографических школ включались современные направления, такие как джаз-модерн, например.  В Советском Союзе это считалось никому не нужным искусством загнивающего Запада.  Летом в Дрезденском хореографическом училище проводились мастер-классы мирового уровня, учиться приезжали балетмейстеры из Европы, Канады, Австралии. Мне  посчастливилось посещать их два года.  Поначалу было жутко трудно.  Что такое военный танец?  Руки-ноги зажаты, ты весь натянут-подтянут, а тут – все тело должно «работать». Но было очень интересно, и когда я приехал в Смоленск, в колледже культуры  первым  в городе поставил   танцевальную композицию в стиле джаз.  

          Скажите, Маэстро, почему в далекой юности ученик фрезеровщика Толя Полозенко выбрал  именно танцевальный , а не какой-нибудь другой кружок?

           Помимо танцев, я занимался в ансамбле баянистов и даже два года  работал аккомпаниатором детского сектора Дворца культуры Краматорского завода.  А любовь к танцам  началась с первого класса. Меня отобрали в школьный танцевальный кружок, и уже во втором классе я солировал «гопака». В десять лет меня приняли в хореографический коллектив при Доме пионеров, а в четырнадцать – во взрослый  ансамбль  заводского Дворца культуры.

            В семье танцы уважали?

            Нет. Отец был гармонистом. Он очень хотел, чтобы я музыкой занимался. И баян мне купил, и учителя нашел, и в заводской ансамбль баянистов меня приняли. Но я занимался и танцами, и  музыкой. Знаете, на Украине в те времена ансамбли танца были высочайшего уровня. В Краматорске этого не было, город поменьше, а в Донецке в самодеятельном ансамбле танца  «первая линия»  исполнителей, десять человек, состояла из профессионалов.   Они, конечно, числились сталеварами, на заводах получали зарплату, но были профессионалами. А репетировали в одних залах с самодеятельностью, которая невольно подтягивалась до их уровня.  И, конечно,, когда я приехал в Смоленск, был поражен низким исполнительским уровнем  местных танцевальных коллективов. В колледже искусств,  например, который, правда только два года как   перестал  быть культурно-просветительным  училищем, на четырех танцевальных курсах было всего два мальчика.

             Вот тут, Маэстро, я могу с Вами поспорить. О колледже не говорю – не знаю, но что касается общегородского танцевального уровня, тут Вы не совсем правы. У нас был ансамбль песни и пляски профтехобразования – лауреат многочисленных конкурсов и фестивалей, объездивший с концертами  не только  города и веси Советского  Союза, но и  Европу.

             Ансамбль  существовал, и  меня приглашали    работать балетмейстером. а   хормейстером там   была Татьяна Латышева, руководителем профессионального оркестра – Александр Андреев.  А в это время в колледже искусств профессионального оркестра не было, хотя колледж  должен выпускать мастеров многих видов искусства –  танцовщиков, вокалистов, музыкантов. А в ансамбле профтехобразования пели и танцевали будущие токари, портнихи, повара. Но он хорошо финансировался государством, а когда финансирование прекратилось, и страна решила, что профтехобразование   ни к чему, ансамбль распался. Татьяна Латышева, Александр Андреев и я перешли в колледж.

               И Вашим основным местом работы стал Смоленский колледж искусств им М.В. .Исаковского…

              Да. Меня пригласил директор Евгений Александрович Сергеев, которому очень хотелось, чтобы при колледже был Театр песни и танца. Но когда я пришел -  учить было некого, тем более, создавать театр.     И только  благодаря  невероятной энергии  Евгения Александровича, его возможностям и огромной поддержке, уже в 1994 году мы создали   первую программу. И когда открылся занавес драматического театра, зрители ахнули: на сцене вокальная группа из сорока человек, все одеты в шикарные костюмы. В танцевальной группе только парней было шестнадцать.

             А откуда, ни с того ни с сего,  столько мальчишек к вам набежало?

             А мы работали: искали, приглашали.  Я знаком с девушкой, которая побывав однажды на нашем концерте в драмтеатре и увидев  аргентинскую  «Маламбу», решила поступать только к нам. Сегодня она живет в Москве, профессионально занимается танцами. И таких ребят было очень много. Но, к сожалению, поскольку театр создавался еще при колледже, а  работать в полную силу стал уже при институте искусств, который, кстати, появился в Смоленске  благодаря, во многом, усилиям Евгения Александровича Сергеева, ставшего его первым ректором, студенты после окончания института разъезжались и нужно было начинать все с начала.  Это было очень сложно. Особенно для меня. Я ведь из них растил не только  руководителей танцевального кружка, как  написано в дипломе,  но, в первую очередь,  профессиональных исполнителей. Занимался и в группе, и индивидуально. На это уходило много сил. Просто отрабатывать положенное время я не могу.  Я всегда работаю на результат, такой я человек. И сегодня мои степисты, во всяком случае,  пятеро из них, лучшие стаписты России.

           Я имела счастье неоднократно наблюдать, как  вы  с ними занимаетесь. Вне зависимости от времени, без учета выходных  и праздничных дней проводите, в основном, индивидуальные занятия. Вы воспитываете «штучных» исполнителей. Сегодня это дано не каждому педагогу. Все считают время, которое, как известно, что?

           Мы работаем на результат. У каждого из моих воспитанников своя программа,  свой уровень сложности. Поэтому, когда мы выезжаем на  самые престижные конкурсы, такие, как Чемпионат Мира, Кубок Европы, России и Москвы, мы всегда, подчеркиваю, всегда завоевываем призовые места.  Наталья Гомелько, Артем Буцык,  Вероника Андиянова и Екатерина Фалина входят в сборную России по степу, а в сборной всего 90 человек, пятеро из которых – смоляне. Вообще,  степом в России занимаются серьезно в Москве, Красноармейске,  Питере, Екатеринбурге, Омске и Смоленске.

           Откуда у Вас, специалиста по военному танцу, такое пристрастие к степу?

           Прежде всего,  это очень красивый танцевальный стиль, который я открыл для себя летом 1993 года.  А случилось это так. Работаю я в профтехобразовании, и вдруг звонит директор Центра и говорит: «Толя, срочно собирай коллектив, в  Красном Бору у вас встреча с американцами». Это был  любительский  степ-ансамбль  из Канзас-сити,  и танцевали они  степ-кантри в ковбойском стиле.  На каком-то фестивале в Голландии они познакомились с москвичами, которые их пригласили в гости.  А в Москве в 93-ем, как Вы помните, была революционная ситуация, и решили американцев убрать от греха по  дальше.  Так они оказались в Смоленске.  Мы станцевали им «Кадриль» и «Калинку», они нам – степ-кантри. Посидели, пообщались, и на прощание мне подарили настоящие американские  степовые туфли.  Ну, подарили, а что с ними делать?  Пролежали они у меня мертвым грузом где-то с год, а потом я оказался в  Москве в институте культуры и мой друг, мы с ним служили в Одесском ансамбле,  профессор, заведующий кафедрой народного танца института культуры Юрий Деревянин пригласил меня на концерт памяти знаменитых в довоенное время степистов Зерновых.  На концерте я встретился   еще  с одним приятелем Олегом  Гусенковым  – артистом Москонцерта, постановщиком танцевальных номеров в печально известном мюзикле «Норд-Ост», степистом группы Владимира Кирсанова.  Я ему и говорю: «Мне американцы туфли подарили. Научи степовать». Естественно, он ответил: «Нет проблем»,  и я стал раз в месяц брать у него уроки. Потом стал посещать мастер-классы  степистов из Нью-Йорка, пошло-поехало. А поскольку это дело осваивал серьезно, захотелось и студентов научить.  Так родилось целое  степовое  отделение концерта, который мы показали в 1997 году на сцене драмтеатра.

            Благодаря Евгению Александровичу Сергееву, я посещал мастер-классы на базе ансамбля танца Игоря Моисеева, изучал народный танец в университете культуры, где учился, и у моисеевцев. Так складывался репертуар Театра песни и танца Смоленского государственного института искусств.  Если бы в ту пору руководители  области приняли мудрое решение создать при филармонии  профессиональный  театр танца, выпускники института после  защиты диплома могли спокойно перетекать туда.  Кстати, такая система существует в  ансамбле «Гжель», с балетмейстером которого Владимиром Захаровым, я хорошо знаком. Там основных танцоров-профессионалов шестнадцать человек. Остальные сорок – студенты  академии  славянкой культуры.

             А, может быть, театр сумел бы сохранить свои высокие позиции, если бы Вас не унесло во Вьетнам?

             Все наоборот. Когда я, через четыре года, вернулся из Вьетнама, Евгений Александрович, при встрече, рассказал, как хорошо без меня жил театр, как они выступали в Кремлевском Дворце перед Лужковым,  с каким успехом гастролировали за рубежом, и  что  в мужской группе  двадцать два парня пляшут.

             И все-таки, почему  в биографии возник Вьетнам?

            98-й год – тяжелейший период. Зарплату не выплачивали по три-четыре месяца. Заработать было негде даже на еду. Рестораны стояли пустые, поэтому певцы и танцоры им были не нужны. Единственное место, где можно было заработать, был  мотель «Оазиз» в Ярцево, куда мы небольшой группой ездили работать по выходным.  Но это тоже не решало проблемы. Денег не было. Я помню, как студенты после занятии, вечером приходят  на репетиции в театр песни и танца  и говорят мне: «Анатолий Александрович, мы сегодня еще ничего не ели». Ну, я иду в буфет: «Машенька, дай пирожков штук пятьдесят в долг». А когда отдам  долг – не знаю. Может, через месяц, а может, через два.  Вот так, пирожков поели и танцуем. Первые разногласия с руководством института  случились, когда студенты стали покидать театр и уезжать на заработки.  Кроме того, ректору очень не нравилось, что мы подрабатывали в  злачных местах – ресторанах. И вдруг, московский друг Деревянин предлагает мне собрать небольшую группу  и  с достойным щоу вылететь на полгода в Ханой, где нам предстояла работа в престижном клубе, где собирались сотрудники посольств и местная интеллектуальная элита.  Платили, как я сейчас понимаю, не много, но в сравнении с Россией – просто очень много. Через полгода мы перебрались на работу в Хошимин (бывший Сайгон),  и там меня пригласили на работу  в  хореографическое училище , где я четыре года преподавал характерный танец.  Конечно,  были проблемы с языком,  но многие преподаватели, закончившие в свое время   наш  ГИТИС,  помогали их решать.

          А почему Вы не вернулись в институт искусств  после возвращения из Вьетнама?

          Во-первых, не приглашали. Во-вторых, поступило предложение от Виктора Алексеевича Разуваева в  культурном  центре  «Губернский», который  находился на базе Дома Офицеров (не путать с Культурно-досуговый центром «Губернский»),   организовать шоу-балет.  Состоялся кастинг, на который пришло человек сорок соискателей, из них мы отобрали пятнадцать, и получив карт-бланш  от известного предпринимателя и мецената, депутата Смоленской областной Думы  Валерия Алексеевича Разуваева, я стал творить. Так был создан шоу-театр «Золотые купола»  с разнообразными  эстрадными программами: для ветеранов, среднего поколения, для молодежи, в том числе  дискотечные варианты. Здесь мне очень помог дрезденский опыт, благодаря которому, в том числе, коллектив «Золотые купола»  в полном смысле слова «гремел» на весь город лет пять.

           А почему он распался?

           В 2008 году случился кризис.  Это первое, а во-вторых, в Смоленске возникло много развлекательных клубов. Мы не выдержали конкуренции, к сожалению. Но артисты не пропали. Кто-то танцует за рубежом, кто-то в Москве  в престижных клубах и именитых танцевальных коллективах, а я, начиная с 2010 года,  стал заниматься исключительно степом.  Первой пришла ко мне Наташа Гомелько. Это было еще при Доме офицеров.  Первая поездка Наташи на Чемпионат России принесла победу. Ее  включили в  Сборную  команду России, в составе которой мы  отправились   на Чемпионат Мира по степу в Германию, куда съезжается более двух с половиной тысяч степистов со всего мира.  Сегодня в  студии степа «MixTAP»  Культурно-досугового  центра «Губернский» занимается более двадцати будущих чемпионов.  Для проведения мастер-классов мы приглашаем лучших тренеров по степу из Москвы. С нашими ребятами занимается Сона Осипян – президент Российской  ассоциации степа,  на сегодняшний день – лучший тренер, член судейской коллегии Чемпионата Мира по степу. Виктор Шустов – один из сильнейших степистов мира, преподаватель московской школы современного танца «Вортекс». После занятий с этими выдающимися мастерами, естественно, поднялся уровень наших исполнителей. Артем Буцык, например, в течение двух лет сумел завоевать бронзу на Чемпионате Мира, стать призером Кубка Европы и победителем Открытого Чемпионата Москвы.  Сегодня мы имеем очень сильную степовую школу. Та же Наталья Гомелько – уже преподаватель. У нее свои ученики.

          Видимо, хорошие условия   созданы  в «Губернском», коли награды сыплются, как из рога изобилия?

           Я хочу выразить огромную благодарность руководству в лице директора  Виталия Ильича Синчурина. Мы с ним – ветераны Первой танковой армии. Я был балетмейстером ансамбля песни и пляски, он – начальником политотдела.

            В студию «MixTAP» принимаете всех желающих?

            Да. Дело в том, что степу, если есть слух и чувство ритма, может научиться каждый. Степ предполагает любую комплекцию. Американцы, порой очень крупные, толстые, если есть чувство ритма, бьют степ – дай Бог каждому. Степист, он ведь как барабанщик в оркестре, поддерживает ритмическими вариациями главную музыкальную тему.

            Что  для Вас главное в работе балетмейстера?

            Оценка зрителей. Если говорят: «Да, Толя, классную вещь ты сделал. Это – уровень» - я счастлив. А еще, хочу всегда гордиться своими учениками.  Вообще, если бы не степ, вряд ли в семьдесят лет я был бы уместен на сцене.  Так что  степ  для меня  сегодня – жизнь.