Интервью хормейстера фолк-группы "Кудесы" авторской программе Сергея Новикова "Диалоги"

Гостем очередного выпуска авторской программы Сергея Новикова «Диалоги» (телеканалы «ОТР» и «Регион-67») стала известный смоленский музыкант, хормейстер фолк-группы «Кудесы» Виктория Парфирьева. Предлагаем вашему вниманию газетный вариант этой беседы.

Посмотреть интервью

– Здравствуйте, Виктория Викторовна.

– Здравствуйте.

– Я Вас приветствую в программе «Диалоги». Не будет преувеличением сказать, что фолк­группа «Кудесы» – это уже некий бренд. Я даже не побоюсь сказать, что, может быть, наряду с оркестром Дубровского.

– Очень приятно.

– И, конечно, в этом огромная заслуга Ваша как хормейстера. Я вообще хотел бы Вас назвать художественным руководителем, не знаю, прав я в этом или нет. Но есть же люди, которые еще не слышали, не видели, давайте мы сразу послушаем песню в исполнении «Кудес», а потом продолжим разговор.

– Давайте.

*звучит песня*

– Какие голоса! Какие лица! Ну о девушках мы, конечно, еще поговорим. Я хочу познакомить наших телезрителей с Вами. Итак, Вы родились в Ярцево, мать – вязальщица, отец – слесарь.

– Рабочая семья.

– Откуда же страсть к музыке?

– Знаете, так сложилось, что в нашей семье никогда не было музыкантов, никто не занимался музыкой. А я с детства любила петь, становилась на табуретку и говорила, что я – Алла Пугачева, было смешно, все смеялись… Я очень хотела учиться в музыкальной школе, и меня всё­таки родители отвели туда, я ее успешно окончила. И вот музыка со мною всю жизнь.

– Вы на фортепиано учились?

– Да, на фортепиано. Правда, сначала, так как не было преподавателя, меня записали в класс скрипки, и я отучилась успешно там два года. А потом появился преподаватель по фортепиано, меня перевели, и я окончила по классу фортепиано.

– Но, тем не менее, при всей любви к музыке, собрались Вы на исторический факультет Смоленского педагогического института. Что так?

– Здесь очень интересная история. В старших классах школы я попала на сборы творческой молодежи в лагерь «Сокол» и там познакомилась с педагогическим отрядом «Крылатый», руководителем которого является Николай Петрович Сенченков. Я влюбилась в этих людей – творческих, молодых, талантливых – и захотела обязательно попасть в педотряд «Крылатый». И почему­то мне казалось, что обязательно нужно быть студентом университета, на тот момент еще педагогического института. Я поставила себе цель поступить в пединститут, а так как историей я увлекалась, поэтому исторический факультет и стал моим выбором. К счастью, я не набрала нужное количество баллов.

– Знаете, недавно в этой программе принимала участие директор Смоленского строительного колледжа Анжелика Владимировна Зенкина, у нее примерно похожая история. Родители видели ее медиком, но, приехав в Смоленск, она поняла, что не имеет права занимать чье­то место в мединституте, и поступила в энергоинститут, так как всегда любила математику. И Вас судьба привела куда надо.

– Да, я как­то сразу обиделась на исторический факультет и вспомнила, что у меня лежит аттестат музыкальной школы. Отвезла документы в институт культуры, экзамены  выдержала с успехом, и мне предложили учиться на двух отделениях сразу: на хоровом и на аккомпаниаторском. Была очень серьезная нагрузка, очень интересная учеба. Будучи на первом курсе, я уже аккомпанировала Юрию Петровичу Афонову…

– Это известный солист филармонии.

– Да, на концертах, посвященных 9 Мая. Мы ездили в госпиталь, еще куда­то, уже не помню, это была шикарная школа, потому что он каждый раз исполнял по­разному. То есть мы отрепетировали вот с такими паузами, а на концерт приезжаем, он делает всё совершенно по­другому. Я говорю: «Юрий Петрович, мы же…» – «Учись, ничего страшного».

– Я не знаю, что историческая наука потеряла, но то, что музыкальная культура Смоленщины выиграла, это уж точно. Я всегда спрашиваю  у тех, кто занимается музыкой и вообще творчеством, искусством, как в ребенке не пропустить этот талант? Вот Ваши родители всё­таки увидели этот талант, отвели в музыкальную школу. Вашему сыну Андрею сейчас десять лет. Вы не пропустите? У него какие­то таланты уже открылись?

– Тут, мне кажется, главная задача родителей – не мешать. Мои родители мне говорили: «Как хочешь. Хочешь на исторический – пожалуйста, хочешь в музыкальную – пожалуйста». Когда я училась в музыкальной школе, был такой момент взросления, подростковый возраст, улица, друзья, компания… «Я, наверное, брошу музыкальную школу». Мама говорит: «Конечно, бросай. Подумаешь, отучилась шесть лет… Это же твои труды. Хочешь, бросай. Думай сама». И как­то мне приходилось думать самой. Андрей мой ходил в спортивную школу, футболом занимался, достаточно долго, потом оказалось, что это не его. Он всячески отлынивал, а мы его пытались заставлять, но пришли всё­таки к тому, что не надо этого делать. Сейчас он очень увлекается программированием, компьютерными играми.

– Может быть, ребенка нужно где­то и подтолкнуть?

– Подтолкнуть – да, но не навязывать! Вот существует такое мнение, что у ребенка обязательно должно быть высшее образование. Я когда­то была с этим согласна, а сейчас считаю, что оно не обязательно. Человек должен найти себя в какой­то профессии, в какой­то работе, возможно, это работа руками. Что такое высшее образование? Это способность к науке, может быть, преподавание. Если нет этих способностей, ну и зачем диплом, который лежит в ящике? Зря тратить время? Я не буду настаивать. Если мой ребенок не захочет получать высшее образование, если захочет стать, например, поваром, я скажу: «Сынок, молодец! Будешь поваром».

– Сейчас ректоры всех институтов напряглись: ну она дает…

– Это мое личное мнение, я считаю так.

– А мы здесь высказываем только свое личное мнение. Виктория… Я могу без отчества?

– Конечно, да.

– Виктория, вокруг института искусств, который Вы закончили, время от времени возникают разговоры, что надо его закрывать, что набор всё меньше, востребованность меньше, с трудоустройством проблемы. Вы что думаете на этот счет?

– Очень острый вопрос. Когда поступала я, был еще конкурс, не всех даже брали. То, что сейчас падает интерес молодежи к профессии в сфере культуры, это очень плохо. Если наши дети не будут знать русские народные традиции, у нас не будет поколения нового. Я хочу привести в пример Краснодарский край. Там под эгидой Виктора Захарченко, руководителя Кубанского хора,  организован целый процесс непрерывный: детская школа искусств, потом кадетский корпус, колледж, институт. И потом все трудоустроены: кто в филармонии, кто в Кубанском народном хоре. Причем дети  не просто учатся музыке, они учатся культуре родного края. То есть изучают фольклор, какие­­то игры, народные инструменты, прикладное искусство, они в этом варятся. Если даже ребенок не пойдет учиться дальше, я опять же говорю, что не настаиваю на высшем образовании, кто хочет – тот пошел, кто не хочет – нет, но ребенок напитан культурой своего края. Это очень здорово. Кроме как в Смоленском государственном институте искусств, это сделать, мне кажется, негде в Смоленской области.

– То есть он должен быть?

– Мне кажется, что да. Потому что, опять же повторюсь, мы должны знать свою культуру, свои корни, это важно.

– Но ведь и у Вас, Виктория, тоже был период невостребованности по Вашей специальности, и Вы пошли работать в гуманитарный университет.

– Да. После окончания института так получилось, что я была не востребована. Там был ряд причин… Большое спасибо Николаю Евгеньевичу Мажару, ректору СГУ, вот он разглядел во мне талант сразу.

– Творческую личность.

– Именно. Дело в том, что еще учась в институте, мы принимали участие в каких­то мероприятиях университета, поэтому Николай Евгеньевич и пригласил меня работать в отдел по делам молодежи. Прекрасное было время. И там собрались дети молодые, талантливые – им сейчас уже по тридцать, но они всё равно мои дети, – и мы сделали ансамбль. Получилось так успешно, что мы даже стали лауреатами нескольких местных конкурсов.

– «Онлайн» ансамбль назывался?

– Да. «Онлайн», вокальный ансамбль, три девушки и три парня. Прекрасные ребята. Они так хорошо пели! Нас даже пригласили участвовать в конкурсе «Голоса России», но мы сказали: «Нет, мы в Пятигорск едем». Выпендривались… А когда мы проходили прослушивание на «Голоса России», наше выступление снимали на видео, и я знаю, что преподаватели из института искусств показывали это видео студентам: смотрите, как надо работать, какие молодцы. Очень лестно это было для меня – первый момент признания, и, наверное, с «Онлайна» началось мое возвращение в профессию.

– В «Кудесы» Вас позвали?

– Да, я приглашенный специалист. «Кудесы» уже существовали на тот момент. Были три солистки­девочки и ребята­музыканты. Коллектив работал живым звуком, то есть это был бас, баян, клавиши, ударные, саксофон. Очень классно! И начинали мы с того, что пели народные песни. Именно народные, фольклорные, в современной обработке, но, как оказалось, это совершенно не востребовано в Смоленской области.

– Кстати, я вспоминаю Ваше интервью газете «Смоленские новости». Вы как раз об этом говорите, о репертуаре: «Почему­то наш смоленский фольклор в Смоленске не поется. Мы ведь тоже начинали свою концертную деятельность с фольклорных обработок, но не пошло вообще. Мы упирались, мы бились, бесполезно, люди не понимают. Пелагея собирает полные залы. А если мы будем петь в ее стиле – здесь пустые глаза. Никому это у нас не надо». Как­то очень грустно звучит.

– Грустно, но так вот складывается почему­то. И самое интересное, что наш фольклор смоленский очень любят москвичи. Сюда приезжают экспедиции, записывают, собирают целые сборники, их разбирают. Недавно приезжали из московской консерватории, из филармонии приезжал курс, они показывали и обряды, и песни смоленские, и подарили четыре диска песен, и разбирается всё это в книжечках до малейшего… А у нас почему­то не идет…

– Знаете, я так примитивно устроен, что, конечно, никогда бы не выдержал  концерт, состоящий только из смоленской фольклорной музыки. Здесь, мне кажется, Вы нашли правильное сочетание: и фольклор, и советские песни, и современные. Другой вопрос, Виктория, как найти эту грань, чтобы не опуститься ниже плинтуса, на потребу, скажем так? Вот Даниил Крамер, известный джазовый музыкант, сказал, что сейчас идет «ширпотребизация» культуры.

– Какое слово шикарное, а ведь действительно.

– Найти грань… Это же Ваша задача как хормейстера?

– Да. Всё правильно. Как не опуститься до этого? Не знаю. Это дело вкуса. А ведь кому­то нравится. У нас половине страны это нравится.

– Причем это касается не только эстрады, но и театра, и кино.

– Да, в Советском Союзе была жесткая цензура. Может быть, нужно в какой­то мере возродить? Но опять же, а судьи кто? Кто этим будет заниматься?

– Конечно, такой исполнитель, прости господи, как Шура, в Советском Союзе вряд ли мог бы существовать.

– Да у нас половина эстрады вряд ли могла бы существовать в Советском Союзе… Мы очень часто обращаемся именно к песням советской эстрады, песням  ретро, потому что это прекрасные песни –
со смыслом, с прекрасной мелодикой, с гармонией. Слушаешь и оторваться не можешь. Это очень здорово. И у нас в репертуаре много советской музыки. Мы немного отошли от народной песни. Даже было предложение переименовать –
не фолк­группа, а просто группа…

– Красивее звучит «фолк­группа «Кудесы».

– Да­да. И уже как­то нас знают по этому названию.

– Абстрагируясь от «Кудес», я приведу Вам цитату Константина Меладзе, известного нашего композитора и продюсера. Вот что он говорит: «99,9% песен, которые пишутся сегодня, проживут от силы полгода, их не будут петь за столом через десять лет. Музыка перестала быть духовной пищей. Она превратилась в жвачку. Ритм вышел на первое место. Сейчас музыка как официант: чего изволите? Она всё проще, проще, проще».

– Я согласна с ним, но, опять же, дело в том, что музыканты пишут на потребу. Что общество желает, то и получает. Можно не идти на поводу у публики, но тогда ты будешь без хлеба. Мы стараемся не петь на потребу. Если и приходится это делать, то это, может, один процент, чтобы зацепить зрителя и чтобы после этого он начал слушать хорошую музыку. Я думаю, что изменится ситуация. Всё­таки есть у людей жажда послушать хорошую музыку, хотя бы у какого­то процента. Я очень хочу в это верить. Мой сын, ему десять лет, тоже слушает то, о чем пишет Константин Меладзе. А я начинаю потихонечку включать по­настоящему хорошие песни и слышу, он уже поет и песни, которые я слушаю. Я стараюсь немножечко корректировать направление, но не говорю: «Ой, какие плохие песни ты слушаешь». Хочу, чтобы он сам сделал вывод, что эти песни не особенно хороши.

– Ваша публика – она меняется?

– Наша публика молодеет, хотя в основном это, конечно, контингент взрослый. Но я вижу, что приводят своих детей, приводят подростков, и они сидят и слушают. Я вижу их глаза. Да, их не много, но это радует, когда в зале дети, они выходят с восторженными глазами, говорят спасибо, дарят цветы. Очень здорово!

– Вы вспомнили Захарченко, Кубанский хор, а есть же еще один авторитет – Владимир Минин, Московский камерный хор, хотя сейчас он уже не руководит, вот он тоже оптимистично смотрит в будущее: «Возможно, ошибаюсь, но, кажется, всё больше молодых людей устали от попсятины, когда какую­то словесную или музыкальную формулу тебе долотом вбивают в голову. Видимо, это перестало питать людей, которые тянутся к чему­то более высокому». Значит, действительно какой­то поворот уже начинает происходить?

– Я думаю, что да. Здесь очень многое могут сделать СМИ. Надо показывать больше по телевизору, по радио включать именно хорошей музыки. Да, должна быть и на потребу, у нас люди простые, любят простую музыку, не заморачиваются. Но всё­таки немало и тех, кто скучает по хорошей музыке. А к нам в Смоленск не очень часто приезжают солисты высокого уровня, к сожалению.

– Виктория, давайте мы познакомим поближе наших телезрителей с вашими солистками. Это Екатерина Воробьева, Иоланна Опалева, Юлия Рожненкова…

– Теперь она Юлия Филиппова.

– Вот так. И Анна Коршунова.

– Да. Но я хочу сказать, что фолк­группа «Кудесы» это не только четыре солистки. Еще в нашем коллективе Геннадий Степаков и Евгений Семенов, прекрасные аранжировщики­музыканты. Много зависит от музыкальной аранжировки. Вот кажется, вроде песня хорошая, а аранжировка – хоп, и лучше, чем песня. Думаешь, может, не петь вообще, пусть одну музыку слушают (смеется).  Девочки, четыре солистки, прекрасные, красивые, все замужем. У всех детки подрастают. Все умнички, все талантливые, у всех широкий диапазон. И, что ценно, все хотят работать. То есть нет такого, вот я партию выучил и пошел домой. Нет. У всех стремление к совершенству. Они молодцы, и в подборе репертуара помогают, всё время что­то слушают дополнительно. Это очень важно, когда такой коллективный подход – одна голова хорошо, а пять лучше.

– У Вас как у хормейстера никогда не бывает такого: ну вот убила бы?

– Постоянно! Но наш коллектив – это не просто коллектив, это – семья. Мы общаемся не только на работе, мы общаемся и вне работы, мы дружим. Поэтому если какие­то разногласия, то никто ни на кого не обижается. То есть я могу в какой­то даже грубой форме иногда, чтобы дошло до человека, сказать всё как есть, и никто не обидится, все примут к сведению. И я знаю, что они не обижаются на меня. Мы так работаем. Мы очень близкие люди.

– Насколько я знаю, очень ревностно следит за работой и жизнью «Кудес» Виталий Ильич Синчурин, директор КДЦ «Губернский». Он, кстати, тоже участвовал в этой программе. Полковник, заслуженный военный человек, но у него такая страсть к искусству… А главное – желание помогать.

– Да. Он большой молодец, не отказывает в наших просьбах. То нужен новый костюм, то еще какая помощь, он никогда не отказывает и поддерживает нас во всех начинаниях. Мы его очень любим. Прекрасный человек, прекрасный руководитель.

– Но вот что тот же Владимир Минин говорит: «А люди во власти не хотят нас понимать, а хор власти вообще не нужен, потому что хор – это больше трех, а у нас больше трех собираться всегда опасно». «Кудесы» и власть – здесь что? Под властью я понимаю, например, департамент культуры.

– Я не скажу, что департамент нас не любит, но и не скажу, что мы обласканы властью. Мы выполняем, так сказать, госзадания, департамент нам всё время доверяет выступить на каком­то мероприятии. Они уверены в нас, знают, что мы сделаем всё хорошо, четко, по регламенту и покажем репертуар тот, который нужно.

– Чем зарабатывают «Кудесы»?

– «Кудесы» получают зарплату. Когда­то, когда еще мы были, скажем так, на вольных хлебах, тогда было, конечно, тяжело. Нужно было искать концерты, а в Смоленске и в области не так много проводится культурных мероприятий.

– А сейчас «Губернский» платит зарплату?

– Да. Сейчас у нас ставки. Очень много было оббито порогов с просьбой взять нас на работу, хотя уже существовал коллектив, у которого есть репертуар, все профессионалы, востребованные, а люди без работы… И как раз в тот момент открывался «Губернский», и мы стали  здесь работать.

– Под фонограмму поете?

– Знаете, бывают такие ситуации, когда петь живьем не имеет смысла. Например, это большой стадион, на котором нет определенной подзвучки, нет мониторов, стоят две колонки, петь невозможно. Нет, можно, конечно, спеть, но качество звука будет плохое. Или, например, плохая старая аппаратура, а люди стоят и хотят услышать хороший вокал. И я знаю, что организаторы концертов часто даже ставят условие: все работают под «плюс» («плюс» – это значит и голоса, и музыка звучат в записи – ред.). Или, например, зима, на улице холодно, минус – для вокалиста это очень опасно.

– То есть ничего зазорного в этом нет?

– Зазорно,  если у вас сольный концерт, на который продали билеты, и люди, заплатив, ждут хорошего вокала. Вот здесь фонограмма –  это преступление. Потому что работать нужно, нужно петь, показывать, что ты умеешь. А если концерт – какая­то сборная солянка и просто технически невозможно хорошо выстроить по звуку все коллективы, это не зазорно.

– Понятно. Виктория, я не буду сейчас называть все достижения «Кудес», все премии, в частности, первое место на «Красной гвоздике» и так далее. Кто захочет, зайдет в интернет на ваш официальный сайт  и там всё это прочитает. Я хочу вот что спросить. Как­то была у нас выездная программа «Диалоги» в Москве с Еленой Камбуровой, и мы говорили с ней о том, что успех у публики и успех истинный не всегда совпадают. Вот есть успех у публики, «браво», овации, но всегда ли это то, что Вы хотели услышать как руководитель ансамбля, как хормейстер? Часто бывает, что это не совпадает?

– В этом есть какая­то доля правды. Ну вот на нашем примере. У нас есть несколько песен, потрясающих аранжировок, а капелла в том числе, и спеты божественно, но больше «браво» мы получаем от простых песен, под которые удобно танцевать, хлопать, такие «разгуляй­душа». А я думаю…

– … лучше бы они были счастливы от другой песни.

– Да­да. А есть люди, которые приходят именно послушать а капелла и сидят в мурашках, кто­то в слезах выходит, обнимает девочек, плачет, говорит спасибо. У нас есть вещи о войне, о женщине на войне, которые очень трогают за душу. Я считаю, что если человек в зале заплакал от радости ли, от печали ли, от перенесенных эмоций – это значит, что мы на сто процентов отработали.

– Так не хочется заканчивать разговор. И последнее всё­таки. Мне интересно Ваше мнение. Есть ли сейчас на российской эстраде человек, на концерт которого Вы специально поедете, чего бы это ни стоило?

– (долгая пауза) Кого бы мне придумать? Я не знаю даже…

– А что, Вы боитесь сказать, что такого человека нет?

– Я так отвечу: я, наверное, уже всех послушала, кого хотела. Но я бы с удовольствием съездила на концерт француженки Лары Фабиан, на живой концерт. Я бы очень хотела ее послушать.

– Как много в этом ответе сказано!

– Ну как­то так…

– Что ж, Виктория, спасибо Вам большое. Я желаю всяческих успехов и фолк­группе «Кудесы», и Вам лично, потому что такие люди, как Вы, гарантируют нам сохранность культуры.

– Спасибо большое. Пользуясь случаем, хочу пригласить всех слушателей и зрителей вашей программы на наши концерты. В этом году коллективу исполняется десять лет. И мы рады будем вас видеть в культурно­досуговом центре «Губернский» на нашем концерте, который будет называться «Десять лет. Всё впереди». Спасибо.

– Спасибо Вам.